ТАНКИ ИСЧЕЗЛИ - НЕМЦЫ БЫЛИ ШОКИРОВАНЫ! Как ЗЕМЛЯ стала смертельным оружием против Панцерваффе

Video Description

Четырнадцать немецких танков стоят на ровном августовском поле. Двигатели работают. Стволы нацелены на советские позиции. Девятнадцатое августа тысяча девятьсот сорок третьего года. Орловское направление. Последняя попытка вермахта прорвать оборону. Это история о том, как тридцать два тонны стали исчезают под землёй за восемь секунд. И немцы называют это колдовством. Двенадцатое августа тысяча девятьсот сорок третьего года. Деревня Соколово, в семи километрах от передовой. Капитан Андрей Васильевич Иванов стоял у окна разбитой избы и смотрел на поле. Тридцать два года. Инженер-мостостроитель из Воронежа. До войны проектировал переправы через Дон. Теперь командовал саперной ротой. Сто восемь человек. Пятнадцать ящиков тола. Двадцать три противотанковые мины. На три километра фронта. Он достал из кармана гимнастёрки смятую папиросу. Прикурил. Втянул дым глубоко в лёгкие. Поле тянулось на восемьсот метров. Ровное. Как чертёжная доска. Трава по колено. Ни рва. Ни холма. Ни оврага. Немцы пройдут здесь. Обязательно пройдут. Разведка доложила вчера вечером. Танковая группа. Четырнадцать машин. Может быть шестнадцать. Новые средние танки. Броня семьдесят миллиметров. Восемьдесят пять миллиметровая пушка. Скорость сорок километров в час. У него двадцать три мины. На четырнадцать танков. Андрей затянулся ещё раз. Бросил окурок. Растоптал сапогом. — Товарищ капитан. Он обернулся. В дверях стоял старшина Пётр Семёнович Громов. Сорок пять лет. Шахтёр из Донбасса. Руки как лопаты. Лицо в угольной пыли даже после года на фронте. — Слушаю, старшина. — Полковник Степанов вызывает. Срочно. Андрей надел пилотку. Вышел из избы. Солнце било в глаза. Температура под тридцать градусов. Пыль стояла в воздухе. От артиллерийского обстрела два дня назад. Блиндаж полкового командира находился в трёхстах метрах. В овраге. Под двумя накатами брёвен и метром земли. Андрей спустился по земляным ступеням. Пригнулся. Вошёл внутрь. Полковник Василий Фёдорович Степанов сидел за самодельным столом. Пятьдесят восемь лет. Участник Первой мировой. Георгиевский крест. Седые усы. Глаза усталые. — Садись, Иванов.